3 ноября (21 октября ст.ст.) Русская Православная Церковь чтит память преподобномученика Неофита (Осипова), личного секретаря Святейшего Патриарха Тихона. Он получал один срок за другим, но отказался сотрудничать с безбожной властью и не стал предателем. 75 лет назад он был расстрелян в лагере в Кемеровской области.

Архимандрит Неофит (Осипов) был одним из немногих друзей Патриарха, согласившихся разделить с ним последние годы его жизни.

«Архивный юноша»

Он был сыном военного фельдшера, родился в 1875 году на окраине Польши – в г. Августове Сувалковской губернии. При крещении его нарекли Николаем. Еще в юности он был довольно нелюдимым человеком, вел уединенный образ жизни, не любил гостей и шумных посиделок – типичный интроверт, и может быть даже социопат… В основном он проводил время за книгами. По духу он был ближе к «архивным юношам» пушкинской поры, нежели к современной ему «декадентствующей» молодежи.
В быту он был предельно прост, ограничивал себя малым, строго постился, был убежденным трезвенником. Как успешный и старательный ученик, получил образование за казенный счет. Закончил духовное училище и духовную семинарию в Холме, затем Санкт-Петербургскую духовную академию. За год до окончания академии, в возрасте 25 лет, в 1900 году, принял монашество с именем Неофит. В том же году стал иеродиаконом, а весной следующего года – иеромонахом.

Суровый ректор

По окончании академии новоиспеченный кандидат богословия иеромонах Неофит был призван на работу в систему духовных школ.
В течение четырех лет, в 1905-1909 годах, уже будучи возведен в сан архимандрита, отец Неофит возглавлял Самарскую семинарию. «Он стал ректором сразу после архимандрита Вениамина (Казанского), человека мягкого и доступного, и потому близкого ученикам, – пишет автор жития священномученика Неофита, игумен Дамаскин, – Архимандрит Неофит поставил себя довольно строго, и после отца Вениамина за его строгость его не полюбили ученики».

На заседании Святейшего Синода в 1909 году член Учебного комитета Савваитский, ревизовавший Самарскую Духовную семинарию, предложил перевести архимандрита Неофита на такую же должность, но в другую семинарию. Тут же архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий) предложил сделать «рокировку» – назначить ректора Волынской Духовной семинарии Виссариона (Зорнина) ректором Самарской семинарии, а архимандрита Неофита – Волынской, что и было принято.
Однако и в Волынской семинарии у отца Неофита дела не заладились. Ревизовавший Волынскую семинарию статский советник Рункевич отмечал, что «по свойствам своего характера» архимандрит «придавал значение некоторым мелочам и настаивал на непременном их исполнении», что, конечно же, портило его отношения с учениками и преподавателями.

Поскольку нравственные достоинства отца Неофита, по мнению Рункевича, были бесспорны, как и накопленный им педагогический опыт, ревизор предлагал оставить его должности ректора. Однако отец Неофит сам попросил об отставке. Он обратился с прошением к архиепископу Антонию, в котором сообщил, что «считает себя в настоящее время физически неспособным управлять многолюдной (600 человек) семинарией и просит дать ему другое послушание по силам».

Отцу Неофиту и в самом деле больше подходила работа с книгами и бумагами, нежели роль воспитателя молодежи, что было признано священноначалием. В 1911-12 годах иеромонах Неофит работал в Учебном комитете при Священном Синоде, затем с 1912 года и вплоть до революции – в Санкт-Петербургском духовном цензурном комитете.

«Чуждый элемент»

После февральской революции в церковном управлении наступил хаос. Как и многие сотрудники синодальных структур, не желавшие мириться с диктатом нового обер-прокурора Львова, отец Неофит подал прошение об отставке. Последовали тяжелые месяцы безработицы и безденежья, совпавшие с революционной разрухой в стране. Как человек, не имеющий рабочей профессии, – так называемый «чуждый элемент» – отец Неофит был обречен на голодную смерть.

В 1918 году спасением для него оказалось знакомство с новоизбранным патриархом Тихоном. Они познакомились еще в 1890-х годах в Холмской семинарии, когда иеромонах Тихон был инспектором, а Николай Осипов – студентом. Патриарх пригласил отца Неофита на работу в качестве своего секретаря. Отец Неофит согласился, переехал в Москву и поселился на квартире Патриарха, на Троицком подворье.

В поисках заговора

В 1922 году в связи с компанией по изъятию церковных ценностей против Патриарха было возбуждено уголовное дело. 5 мая 1922 года Святейший был приглашен на допрос, а заместитель председателя ГПУ Ягода подписал ордер «на производство обыска канцелярии и управления Патриарха Тихона, Синода и Высшего церковного совета и ареста всех лиц… из числа служащих указанных учреждений».

В тот же день все люди, находившиеся на тот момент на Троицком подворье, были арестованы, и среди них архимандрит Неофит. Далее сотрудники ГПУ устроили на подворье засаду и арестовывали всех, кто туда по той или иной причине входил, включая случайных прохожих. В иной день арестовывалось по 28 человек.

Несговорчивый архимандрит

Представители ГПУ не единожды пытались «наладить контакт» с архимандритом Неофитом и склонить его к сотрудничеству. В частности, одно из таких предложений было сделано через его брата, Константина. Надежда чекистов на брата отца Неофита была связана с тем, что тот был членом партии с 1919 года, вступив в нее во время службы в Красной армии.
Сотрудничать с чекистами в деле, направленном против Церкви, Константин отказался. Арестованный вместе с братом на подворье, он заявил, что «если бы в моей практике трибунальной мне попалось дело об активном противодействии изъятию, я заявил бы председателю Трибунала, и ведение дела просил бы снять, во избежание подозрения в пристрастности».

Во время допросов в тюрьме ГПУ Тучкова явно взбесила несговорчивость архимандрита Неофита и его полное нежелание сотрудничать с властью в деле очернения Патриарха.

– Какие разговоры у Патриарха Тихона бывают с лицами, его посещающими… вы, как личный его секретарь, должны знать? – спросил Тучков.
– Ни на одном приеме у Патриарха Тихона я не бывал и не видел, кто именно к нему приходит, так как пропускает к Патриарху швейцар Семен Сидорович, предварительно занося прибывающих в книгу, кроме тех посетителей, которые обращаются к Патриарху не в приемные часы. Помню, что такое посещение по делам было от «АРА» для переговоров о помощи духовенству. Приходили они приблизительно месяца три-четыре тому назад.
– Кто еще приходил, кроме «АРА»?
– Кроме – не знаю.
– Приносилась ли почта от Евлогия из-за границы, когда и кем?
– Был принесен один пакет приблизительно месяца два-три тому назад, но кем именно приносился пакет, я не помню, и что предпринял Патриарх в ответ на присланный пакет Евлогия, мне неизвестно.
– Кто еще бывал у Патриарха из-за границы?
– Я слышал, что Патриарха посещало Польское представительство, которое добивалось полной независимости Православной Церкви в Польше от Московского Патриарха. Кроме никого не знаю.
– Каким образом происходила рассылка и распространение воззваний Тихона от 15/28 февраля?
– Не знаю, но думаю, что рассылалось через Синод и Епархиальный совет. Сам я воззвания не видел и не читал до сих пор, так как не интересовался, а когда сделал попытку достать для нашего приходского совета (подворье), то не оказалось воззвания в наличности.

На следующий день Тучков снова допросил отца Неофита.

– В чем состоят ваши функции как секретаря Патриарха Тихона?
– 1) В записи и регистрации бумаг и резолюций на них – поступающих от Патриарха Тихона. 2) Прием посетителей для доклада Патриарху Тихону или для разъяснения срочности дела. 3) Выдача по распоряжению Патриарха антиминсов для епархий и… мира для всех епархий. 4) На мне лежат служение в церкви подворья и проповеди. 5) Прием пакетов в неурочные часы и денежных переводов.
– Кто из духовенства стоит ближе к Патриарху Тихону и к кому последний благоволит?
– Об этом я совершенно не знаю, так как очередей приема к Патриарху Тихону я не устанавливаю. По сему вопросу вам может дать более удовлетворительный ответ Яков Полозов (арестован) и архимандрит Анемподист (арестован), устанавливающие очереди на приеме.

На следующий день Тучков, желая добиться подтверждения хоть каких-то фактов, могущих послужить обвинением против Святейшего Патриарха, снова допросил архимандрита Неофита.

– На чем печатались воззвания Патриарха Тихона от 15/28 февраля относительно церковных ценностей? – спросил он.
– На чем печатались воззвания, я не знаю, и до сего времени этих воззваний не видел и не читал, – ответил архимандрит Неофит.
– Что вам известно из бесед с Патриархом Тихоном о русском духовенстве за границей?
– Из бесед с Патриархом Тихоном я знаю, в частности, что Евлогию было поручено поехать в Америку… для упорядочения отношений между архиереем и приходами. Но Евлогий почему-то из Берлина в Америку не поехал. Поручение такого рода Патриархом было дано Евлогию более года тому назад. Почему именно Патриарх хотел послать Евлогия, а не другого, и как именно проделывалось технически это назначение, я не знаю.

На этом допросы были закончены. Фактически Тучков остался ни с чем. Он приказал установить наблюдение за поведением секретаря Первосвятителя в тюрьме, но и оно оказалось для «следствия» безрезультатным.

К тому времени, как все арестованные на Патриаршем подворье были уже освобождены, только архимандрит Неофит оставался в заключении. Условия заключения были самыми жесткими. Сначала отца Неофита содержали во Внутренней тюрьме ГПУ, а затем в Таганской, где ему пришлось около месяца пробыть в больнице из-за развившихся у него в заключении невротических болей.
7 мая 1922 года Тучков выписал постановление на дальнейшее содержание его под стражей ввиду того, что он, «являясь секретарем Патриарха Тихона, причастен к антисоветской деятельности, проводимой Тихоном».

«В пятилетие народной свободы»

Пять месяцев архимандрит Неофит находился в тюрьме. Тучков более не приходил к нему, обвинения ему не предъявляли – казалось, его забыли. Наконец, 3 октября 1922 года отец Неофит все же подал властям заявление.

«Ожидая справедливого решения дела, я полгода не сделал ни одного заявления по своему делу, – писал он. – Уже пять с половиной месяцев не было у меня допроса. Письменные допросы окончились первыми днями заключения. За полгода мне не назвали моей вины, и не было ни одного вопроса по предмету моей вины.
В пятилетие народной свободы я полагаю ее в том, что в ней личность находит свою опору и источник своей свободы. Мое уважение к власти состоит в том, что я считаю ее носительницей уважения к личности и защитницей ее прав. Поэтому я ходатайствую об окончании дела и возвращении мне права на защиту закона и свободу».

Но на это не последовало никакого ответа, и через месяц, 3 ноября, он отправил заявление вторично. Через несколько дней, 7 ноября 1922 года, Тучков предложил следователю выслать архимандрита Неофита в Зырянский край на год. На следующий день после резолюции Тучкова было составлено обвинительное заключение.
25 ноября 1922 года Комиссия НКВД по административным высылкам приговорила архимандрита Неофита к трем годам ссылки в Зырянский край.

«Антисоветские брошюры»

По окончании срока ссылки в 1925 году архимандрит Неофит возвратился в Москву. На службу он поступать не стал, жил тихо, практически ни с кем не общался, посвящая большую часть времени молитве. Занимался “изучением псалтири – церковно-библейским трудом” (как говорил впоследствии на допросе).
Узнав о публикации Декларации митрополита Сергия в 1927 году, отец Неофит примкнул к иосифлянам. В этот период он много размышлял о природе церковно-государственных отношений, о библейском понимании государства. Свои размышления он записывал на листах бумаги и иногда давал почитать знакомым, прося при этом ознакомиться и вернуть заметки. «Просьба эта возникла не только из соображений безопасности пострадать за свои размышления, но и чувствовалось, что нет еще выверенности в написанном, не понято до конца происходящее, и уже тем более не найдены ему соответствующие формулировки», – пишет автор жития архимандрита Неофита, игумен Дамаскин (Орловский).

Слухи об этих набросках отца Неофита быстро дошли до ОГПУ, и 26 сентября 1927 года архимандрит Неофит был вызван на допрос.
29 сентября 1927 года заместитель председателя ОГПУ Ягода подписал ордер на арест архимандрита Неофита, и в тот же день он был арестован.
Сразу же после допроса следователь выписал постановление о предъявлении священнику обвинения в антисоветской деятельности, в том, что он «устно и письменно в составляемых и распространяемых им брошюрах пропагандировал необходимость использования Церкви, как организации, в антисоветских целях».

Прочитав постановление, отец Неофит написал: «Читал, но не могу принять».

Срок за сроком

Далее последовали годы ссылки – в общей сложности отец Неофит провел отдаленных местах страны 6 лет 9 месяцев.

Первоначально Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архимандрита Неофита к трем годам ссылки в Сибирь, но поскольку он подпал под амнистию (по случаю 10-летнего юбилея революции), срок ссылки был сокращен на одну четверть. 13 января 1928 года архимандрит Неофит был отправлен этапом в Новосибирск. В 1928-29 годах проживал в Новосибирской области. В начале 1929 года был переправлен в г.Сыктывкар.
В Сыктывкаре последовало «прибавление срока». В ноябре 1929 года без всякого дополнительного расследования Особое совещание при Коллегии ОГПУ постановило отправить отца Неофита на три года в лагерь. Из Сыктывкара отца Неофита отправили этапом в Кемеровскую область, где вплоть до 1934 года он работал в Мариинском ИТЛ.

«Систематически занимался антисоветской агитацией»

В 1934 году архимандрит Неофит был выпущен на свободу. Сначала он поселился в городе Угличе Ярославской области. В июне 1934 года он переехал жить в деревню Заболотье Егорьевского района Московской области, где в то время жило много священников, монахов и монахинь, отбывших сроки заключения или ссылки. Жил он очень замкнуто, уединенно, основное время посвящал молитве, встречался лишь с небольшим кругом людей, которых знал по ссылке или по служению на Патриаршем подворье.

Не прошло и года, как в дверь к отцу Неофиту снова постучались сотрудники «органов»…

4 апреля 1935 года в НКВД был составлен список лиц, подлежащих аресту. В нем было 17 человек – священников, монахов и мирян. Было в списке и имя архимандрита Неофита.
Постановление о его аресте вышло 9 апреля. В нем указывалось, что архимандрит Неофит «систематически занимается антисоветской агитацией среди окружающего населения, распространяя провокационные слухи о “гонении и преследовании” за религиозные убеждения в СССР». На следующий день архимандрит Неофит был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.

Только через полтора месяца после ареста, 26 мая 1935 года следователь допросил архимандрита Неофита. Во время допроса отец Неофит стремился как можно меньше сообщать о своих знакомых и не оговорил никого из них.

«Открыто проповедуя свои религиозные убеждения»

14 июня 1935 года Особое совещание при НКВД СССР приговорило архимандрита Неофита к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. 13 августа того же года архимандрит Неофит в составе этапа прибыл в Антибесский отдельный лагерный пункт неподалеку от Мариинска в Кемеровской области. Сначала он работал дневальным в подконвойной палатке, затем на общих работах, статистиком в ветеринарной части и снова рабочим на общих работах.
В лагере, где находился отец Неофит, было много верующих. Он познакомился с заключенными священниками и мирянами, тайно молился вместе с ними. Богослужебных книг у них не было, и тексты богослужений вспоминали по памяти, а затем записывали в тетрадки.

Условия жизни в лагере были нечеловеческими. Узникам было запрещено жаловаться и сообщать о трудностях на волю, но однажды один из заключенных, профессор Тимирязевской сельскохозяйственной академии, глубоко верующий человек, не выдержал и написал в письме своим близким:

«Жизнь чем дальше, тем все больше “художеств”, сложнее, мрачнее… У Гёте в Фаусте описывается кухня ведьмы и чего-то там недоставало до ада, ну, у нас здесь наоборот, чего-то надо отнять для получения хорошего ада, а для плохого много, много, весьма много надо отнять… Придет ли избавление?!»

Письмо было вскрыто. В лагере начались допросы и обыски. У профессора нашли тетрадку с переписанными богослужебными текстами, а у архимандрита Неофита записку, в которой профессор попросил помолиться о нем и о его близких. Следователями НКВД это было расценено как страшное преступление против общественного и государственного строя…
К следствию были привлечены 12 человек, в том числе упомянутый профессор и архимандрит Неофит. Архимандрит был обвинен в том, что вел «контрреволюционную деятельность, говоря, что сейчас на воле идут массовые аресты… на месте производства работ производил богослужения, тем самым отрывая рабочих от работы и открыто проповедуя религиозные убеждения».

10 октября 1937 года архимандрит Неофит был заключен в штрафной изолятор и на следующий день допрошен.

– Скажите, говорили ли вы в общежитии среди заключенных слова: «Сейчас на воле идут массовые аресты, сидят ни за что, за слово тебе дают 58 статью».
– Что я слышал эти слова, это верно, и что передать другим то же самое мог, так что считаю в этом нет ничего особенного, потому что ждут освобождения, основания этому не вижу, все говорят об арестах.
– Скажите, производили ли вы на месте работ богослужения, тем самым отрывая рабочих от работы и открыто проповедуя свои религиозные убеждения?
– Никаких богослужений на месте работ я не производил, потому что принадлежу к числу людей не певчих и петь не могу.
– Вам предъявлены обвинения. Что вы можете показать по существу предъявленного вам обвинения и признаете ли себя виновным?
– Виновным себя не признаю, как видно из моих ответов.

28 октября 1937 года тройка УНКВД Новосибирской области приговорила архимандрита Неофита к расстрелу.
Архимандрит Неофит был расстрелян 21 октября (3 ноября) 1937 года и погребен в общей безвестной могиле.




Back

 

PayPal