Великий блаженный чудотворец, старец Иоанн родился в 1854 году в праздник Усекновения главы Иоанна Крестителя, 29 августа (11 сентября по новому стилю), в селе Оленевка Пензенской губернии. Год и точное место рождения старца Иоанна до сих пор официально считаются неустановленными, так как документального их подтверждения пока не найдено.
Еще до рождения великого младенца в Оленевку прибыли два монаха и сообщили православным людям пророчество Божие: «Скоро здесь у вас родится младенец, который будет велик среди верных». По отбытии этих монахов прошел год, и родился сын у девы Ксении. При крещении дано было ему имя Иоанн. С рождения до самой смерти он не пропускал ни одной церковной службы, кроме того времени, когда был в тюрьме полгода. Сначала его носила в церковь мать, а потом сам бегал. Рано научился читать, и с семи лет стал читать в церкви своим мелодичным, звучным тенором и дискантом.
Вероятно, за обильные слезы своей обиженной матери, Ксении, Господь щедро наградил ее сына великой благодатью и святостью с малых лет. «Что ты тут строишь, Ванюша?» — спрашивали мальчика взрослые. «Целькву», — отвечал малыш, которому было в ту пору только два года. И действительно, из сырой глины, камешков и чурочек у ребенка получалась маленькая, хотя и нестройная церквушка.
Отец Ксении строго наказал свою дочь за ее грех и выгнал из дома. Позднее, все же пожалев ее, построил ей келию около сельской церкви. Иван так и рос под благодатью этой церкви, не пропуская ни одной службы, сначала с матерью, а потом самостоятельно, услаждая посетителей своим приятным благозвучным сильным тенором или дискантом. Народ так и рассуждал: «Чего мы в Борисовскую церковь пойдем, лучше в Оленевскую, мы хоть послушаем Ивана Васильевича, насладимся его пением». Только запоет, вся церковь «на воздусях». Пел он дискантом, высоко и чисто.
Мать его, Ксения, рано оставила Ивана сиротой, и воспитывался мальчик у родственников. Родственники рассказывали, что он маленький в куклы играл, делал церковь из глины, куклы шли в церковь молиться, а кто из них умирал, он их нес на кладбище, устроенное тут же около церкви, и хоронил. Шил им платья, вязал чулки и шапки, пел с куклами. Играл в кругу с 12-13-летними детьми и купался с ними. А по ночам тайно молился. Наташа, двоюродная сестра, чинила его одежду и ворчала на него: «Все коленки изъерзал и изодрал».
Еще мальчиком он стал приучать себя к строгой жизни: спал мало, сидя или согнувшись на полу, как котенок. Пищу принимал редко и помалу. С малых лет Иван отказался от вкушения мяса. Он пил обыкновенно стакан чая, который сам заваривал; картошку на шестке круглую испечет и чаем запивает без хлеба. Сласти не принимал с малых лет, а конфеты детишкам раздавал, чай же у него был лишь слегка подслащен. Яичко принимал только одно на Пасху, когда разговлялись. Изредка стаканчик молока выпьет, когда горло заболит. Однажды, чувствуя себя нездоровым, попросил сварить кашки гречневой на молоке. Ему сварили, а он только попробовал.
Любил он церковь, ни одну службу не пропускал, в церкви пел, читал, в алтаре помогал и людей в церковь звал: «Что ты не ходишь в церковь, Матерь Божия накажет. Здесь и Киев, и Иерусалим». Так говорил он про церковь Соловцовскую.
Мать его была Ксения, а отца никто не знал. Васильевичем назвали его по крестному. Два раза материнскую келию поджигали, они с матерью заново строились, миром-собором собирали. Когда же мать умерла, келию совсем отняли и поместили в ней пушную артель, а сироту переселили в келию племянниц Марфы и Татьяны, у них он и воспитывался дальше. Девушки шили, а он лоскутки соберет и детишкам раздает.
После их смерти мальчик стал жить в келии двоюродной сестры Наталии. В школе Иван Васильевич не учился. В пекарню бегал, навещал сирот, платки вязал, чулки, псаломщиком работал в церкви. Но за работу никогда ничего не брал.
Ночь у него была посвящена молитве. Спал мало, с перерывами, вскакивал на молитву, в темноте слышны были только слезы... В армию его не брали. Родственники рассказывали, что Иван Васильевич воспитывал сироту-сапожника, вместе с ним сапоги шил и похоронил его 18-летним. Однажды лет 14-ти от роду попал Иван в Кочетовку Каменского района, где жил блаженный старец Иоанн Кочетовский. Подошел этот старец к юноше Ивану Васильевичу, положил свою руку ему на плечо и протянул: «Ты будешь выше меня. К тебе будет слетаться народ, как птицы с небес».
Приходил Иван Васильевич в церковь первым, уходил последним. Селиванов, барин, начальник губернии, впоследствии хотел его в диакона произвести, но он был незаконнорожденный. По праведной жизни-то достоин, а незаконнорожденному не положено было в дьяконы...
Иван Васильевич кроме церкви нигде не работал, а дома сапожничал, вязал пуховые платки, лечил скотину, зубы лечил всем, кто обращался к нему. В церкви работал, а дома молился тайно, не показывая свои подвиги. И людям внушал: «Не показывайте, не молитесь напоказ!»
«Я отроду живу только в церкви, — говорил Иван Васильевич, — а дома из гроба встаю и в гроб ложусь, из дома, как из могилы, вылезаю». Так говорил батюшка, когда жил у Наталии, двоюродной сестры.
Много мест служения пришлось поменять батюшке за свою жизнь по мере того, как большевики одну за другой закрывали все новые и новые церкви. Но больше всего в его жизни было связано, конечно, с церковью Оленевской, при которой он рос и где был рукоположен во диакона (в 1920 году), и с церковью Соловцовской, где он служил последние свои годы и был возведен в сан иерея (2 сентября 1946 года).
В течение всей жизни батюшка несколько раз пропадал в лесу. Что он там делал, никто не знал, кроме Бога... Ищут, ищут его и не находят. Любил он лес и, бывало, говорил: «Пойду в лес безгрешный».
Кровать у старца была длиной в половину его длины тела. Он спал всегда скорчившись, никогда не вытягивался. Грубый войлок заменял ему матрац, а старое тонкое одеяло всегда укрывало его тело. В течение всей своей жизни отец Иоанн всячески старался скрывать свои подвиги, но не мог скрыть полученной от Бога благодати и сиял, как светильник, зажженный на верху горы...
Краток был в своей речи духовный наставник, воспитатель, врач духовный, немощным он никогда не допускал грубых упреков, не раздражался, а плакал очень много и о себе, и обо всех. Обо всех и обо всем. О грехах, недостатках ему не надо было сказывать, он сам их знал и указывал на них человеку, приводя его в слезное покаяние и исправление.
Когда начались гонения на Церковь, Иван Васильевич сразу же стал на подозрении у советской власти. После разгрома в Пензе «истинно-православных церковников» во главе с епископом Пензенским Кириллом, в 1932 году было заведено первое дело и на Ивана Васильевича Калинина, проживавшего тогда в деревне Елизаветино и служившего в церкви села Надеждино Телегинского района. Он был арестован «за проведение антисоветской религиозной пропаганды» и решением тройки определен к высылке сроком на три года. В конце 1933 - начале 1934 года он проходил по новому делу как «один из руководителей контрреволюционного образования церковников», но вследствие преклонного возраста и крайне болезненного состояния дело в отношении его было прекращено. В ноябре 1936 года отец Иоанн опять был арестован и содержался в Пензенской тюрьме в ожидании суда почти полгода, но с Божией помощью снова был освобожден.
В его доме неоднократно проводили обыски, описывали имущество, старцу устанавливали запреты на проживание в различных селах, на прием посетителей... Несколько раз кто-то избивал его в лесу и дома, но он не жаловался, а только молился. Однажды, когда он молился в лесу, его схватили, привязали к дереву, а мужик Морозов Иван нашел его и привез домой чуть живого, так истощился он, привязанный к дереву. Но не жаловался. «Бог с ними, Бог с ними, Бог с ними!» — отвечал старец желающим узнать, кто его привязал к дереву и почему. Один раз хулиганы сбросили его с плотины в овраг, засоренный навозом, корягами, всякими отбросами и нечистотами. Он там всю ночь ползал, а вылезти не мог. Утром его вытащили из оврага окровавленного и с синяками на теле.
Многие рассказывают, что отца Иоанна однажды хотели расстрелять. Поставили на берегу и дали залп, но пули отскакивали от него «как будто он железный». Тогда безбожники, не вразумившись, решили утопить святого старца. Они завернули его в одеяло и пустили с высокого берега к реке. Он подкатился к самой воде и остановился. Потом женщины пришли и забрали его.
Как-то раз в келью старца пришли два милиционера и объявили, что их послали за ним: «Собирайтесь, дедушка!» Батюшка немного помолчал, потом смиренно и кротко сказал: «Сейчас соберусь, а тебя завтра хоронить будем», — махнул рукой на одного милиционера. Увезли старца в тюрьму, а на другой день этот милиционер умер, как и предсказал старец.
По возвращении старца из тюрьмы даже сестра Наталья боялась держать его у себя в келий: «К нему народ ходит, меня с ним посадят». Батюшке пришлось скитаться по людям. Но духом он никогда не падал, а всегда во всех своих бедах только укреплялся и благодарил Бога за всё... Современники вспоминают, что всем и во всяких горестях и болезнях батюшка был помощник и наставник, и целитель, всех утешал и никого не упрекал.
Двоюродная сестра его умерла, остались у нее три дочери и сын. Иван Васильевич помогал им и делами, и хлебом, и деньгами. Он работал в церкви до старости лет. Последнее время его почти недвижимого возил в церковь татарин Борис Донюшин. Помогали ему юноши Леня и Саша. Каждый, кто бы ни встретился в чем-либо со старцем в любом его возрасте, все поражались его чудесной прозорливости.
Последние годы вели его всегда по церкви под две руки, согнутого почти вдвое. Идя по церкви, благословлял и отдельных прихожан, и всех вместе, а выражение лица его показывало блаженство. Значит, он был доволен: пост и молитвы дали плод – скорби уплывали и тонули в блаженном состоянии души старца, его святой жизни.
Многообильная и поразительная прозорливость святого старца, которою он был награжден за свои подвиги, девственность и его святая жизнь, пронизывает рассказы каждого, встречающегося с ним. Для старца не было тайностей, он провидел будущую жизнь каждого человека, ему были открыты грехи каждого и даже мысли его. Он умел так благословлять, как необходимо было для этого человека, и никогда не ошибался, потому что не своим умом действовал старец, а умом его управлял Дух Святый, Который, благодаря его святой жизни, не отступал от него.
Все поражались прозорливости старца Иоанна, который читал в сердцах людей как в открытой книге. Блаженный батюшка всех ободрял, всех подкреплял, утешал, наставлял и всеми руководил, и никто не осмеливался ослушаться старца, так как все сделанное по его благословению выходило хорошо, а ослушание влекло за собой дурные последствия. За свою святую жизнь отец Иоанн получил от Господа величайшую награду целить больных людей одним прикосновением своей святой руки. Не было случая, чтобы человек отошел от старца неисцеленный, он врачевал любую болезнь. Он был целитель телесный и духовный для людей и помощник в болезнях скоту. Достаточно было ему пожаловаться, и болезнь исчезала.
Старец отец Иоанн, ведущий святую, строгую жизнь, был духовный врач, вызывающий у людей покаяние, для исцеления греха... А грех читал в сердце, как в открытой книге, силой Святого Духа. Мудрый старец знал, как лечить тот или иной грех в человеке... Батюшка говорил: «Духа лукавого нельзя совсем отгонять. Господь его до Себя даже допустил, и нам он нужен для спасения...» Батюшка был воспитатель, учитель и духовный врач. Он исцелял не только телесные, но и душевные болезни и изгонял бесов из бесноватых. Был великий помощник в болезни скотине. Это был Божий труженик. Он любил лес, любил странничать. Уйдет, бывало, в лес и несколько дней там трудится, тайно от всех.
Откуда бы ни приехал человек, старец говорил: «Я там был». Как будто он все места обходил. Ходил ли он, ездил ли — этого никто не знает. На Афонской горе был и в Иерусалиме, откуда привез икону с несколькими ликами. Блаженный старец был пророк: все его слова — предсказания, они исполняются и сбываются. Это был терпеливый, безропотный страдалец-мученик.
Батюшка был яснозритель путей каждого человека: «Нет, не благословляю...» Но как благословит, так и будет, и очень удачно будет. Он был мудрый, молчаливый, с очень ограниченной и очень многозначительной речью, проповедник. Скажет слова два и целую речь высказал. В его келий Дух Святой управлял так, что и людей заставлял быть краткими в речи своей. Ни тени тщеславия в нем не было, наоборот, все старался скрыть: и подвиги и прозорливость. Стяжательство ему было чуждо, он все раздавал.
А главное, он всех обидчиков прощал, даже не упрекал. Обидчиков же у него было много. Но он старался так сделать, чтобы и люди не наказывали его обидчиков. Нес великие труды поста и молитвы, а на людей много не накладывал послушаний. Но любил направлять грешников на ночную молитву.
6 августа 1951 года в возрасте 97 лет Господь призвал старца в Свои обители. Почитаемый иерей был похоронен на кладбище в Оленевке на том самом месте, которое он выбрал себе еще при жизни. И как при жизни к нему шел нескончаемый поток людей за помощью, так и после смерти многочисленные богомольцы продолжали идти к Иоанну Оленевскому на его могилку, обращая свои молитвенные просьбы к тому, кто не оставлял их и за гробом.
В 45-летнюю годовщину его кончины, 6 августа 1996 года, по благословению Владыки Серафима останки великого прозорливца были перенесены в Соловцовку к Сергиевской церкви для достойного поклонения.
За его исповедническую деятельность и подвижническую жизнь, непрекращающееся народное почитание и многочисленные случаи исцелений по ходатайству архиепископа Серафима определением Священного Синода от 27 декабря 2000 года иерей Иоанн Калинин-Оленевский был включен в Собор новомучеников и исповедников Российских XX века.
ТРОПАРЬ
ГЛАС 4
Земли Русския молитвеннице,/ жизни во Христе и покаяния проповедниче./ От юности в трудех и постех образ быв добродетели./ В годину тяжкую тесноту и лишения от безбожных властей претерпел еси./ Ко всем страждущим, отче преподобие Иоанне,/ сердце Твое распростерл еси.// Поспеши и ныне в помощь нам, всем сердцем чтущим Тя.
КОНДАК
ГЛАС 2
Днесь земля Пензенская прославляет Иоанна предивнаго,/ в лике новых страстотерпцев российских просиявшаго./ Егоже молитвами, Христе Боже, // спаси верныя люди Твоя.
Молитва
О, великий, преславный исповедниче Христов и дивный чудотворче, отче наш Иоанне!
Постниче изрядный, девственниче, прозорливче, мудрый воспитателю и целителю скорый. Призри на нас, сирых и обремененных грехи многими, уврачуй страсти, болезни и скорби тяжкие, умири нашу жизнь и огради молитвами твоими от лютаго велиара и всякаго супостата восстающего на ны.
Ей, святче Божий, услыши моление наше, с верою и любовию возносимое тебе, и не презри нас, требующих твоего заступления, буди защитниче и покровителю людем твоим, граду сему, и всякому граду и державе Российстей. На тя бо упование возлагаем, чудотворче преславный, ибо сам рекл еси пастве твоей: Не забуду, кто приидет ко мне, тому помогати буду молитвами своими у престола Царя Славы, - идеже ты пребываеши с вои ангельстими предстательствуя за землю нашу, прославляя Бога в Троице, Емуже слава, честь и поклонение во веки веков. Аминь.
