Священномученик Андроник родился 1 августа 1870 года в селе Поводнево Мышкинского уезда Ярославской губернии в семье псаломщика Александра Георгиевича Никольского и в крещении был наречен Владимиром. Дед его, Георгий Гаврилович Никольский, был священником в храме села Княжево Мышкинского уезда. Отец, Александр Георгиевич, служил с 1867 года псаломщиком в Преображенском храме села Поводнево, ему исполнился тогда двадцать один год; впоследствии он был рукоположен во диакона к этой же церкви.
В Поводнево в то время было около сорока домов, в которых проживало около двухсот пятидесяти жителей, а весь приход состоял из восемнадцати деревень с тысячью прихожан. Настоятелем Преображенского храма был священник Петр Богословский, который оказал значительное влияние на маленького Владимира.
Отец Петр часто посещал дома своих прихожан; приглашенный совершить в том или ином доме требу, он тут же проверял детей, насколько они знают молитвы, если те их не знали и неисправно посещали храм, он делал им замечание, но тут же и учил, как молиться, а родителей учил, как воспитывать детей христианами. Он беседовал с прихожанами как отец с детьми, и эта беседа оставляла в их душах более глубокий след, чем сказанная в торжественной обстановке красноречивая проповедь. У священника был столь большой авторитет, что ни одного дела прихожане не начинали без его благословения, а уж благословившись, совершали дело со спокойной совестью, как перед Богом.
В 1880 году Владимир поступил в Угличское духовное училище, а по окончании его в 1885 году – в Ярославскую Духовную семинарию. В 1891 году он окончил семинарию по первому разряду и поступил в Московскую Духовную академию. Сразу же по поступлении, по совету и благословению отца Иоанна Кронштадтского он изъявил желание принять монашество – случай в те времена нечастый, свидетельствовавший о большой решимости и твердости характера юноши. 31 июля 1893 года, перед днем его рождения, в храме Московской Духовной академии во время всенощной после великого славословия ректор академии архимандрит Антоний (Храповицкий) постриг его в монашество и нарек ему имя Андроник в честь преподобного Андроника, ученика преподобного Сергия Радонежского.
В 1895 году иеродиакон Андроник окончил Духовную академию со степенью кандидата богословия и 22 июля того же года был рукоположен во иеромонаха и назначен помощником инспектора в Кутаисскую Духовную семинарию. Через год он был назначен преподавателем, а затем инспектором Александровской миссионерской семинарии.
Отец Андроник готовился уже ко второму учебному году, когда неожиданно для себя 3 сентября 1897 года получил телеграмму о назначении его миссионером в Японию. Этим же указом он был награжден золотым наперсным крестом.
«Признаюсь, это меня в такую печаль ввело, что я плакал, и весьма рад бы был, если бы сего не случилось... – писал он. – Грустно мне было расставаться с Ардоном, но это‐то и вложило мне мысль, что не так живи, как хочется, а как Бог велит, что по возможности не имей никаких конечных, хотя бы и благородных привязанностей, ибо всякая привязанность уже по самому своему имени есть ограниченность и несвобода духа, а ведь к этой именно свободе духа мы и должны всячески стремиться; напротив, делай всякое данное тебе дело, высокое или среднее, и даже по видимости унизительное, как самое свое задушевное дело, ибо оно есть только поручение свыше для единой истинной цели всего мира, а не самоцель... Вот к этой‐то преданности воле Божией и мы должны стремиться... Помоги мне, Господи, дело проповеди в Японии делать именно как Твое поручение...» Попрощавшись с преподавателями и учениками, отец Андроник выехал в Санкт‐Петербург. После улаживания всех формальностей, связанных с назначением, он поехал навестить родных, а затем побывал в Москве и Казани, попрощался с друзьями и знакомыми. 26 октября, в воскресенье, отец Андроник с архимандритом Сергием отплыли из Одессы.
26 декабря 1897 года иеромонах Андроник и архимандрит Сергий прибыли в Японию. Епископ Николай встретил прибывших миссионеров с большой радостью и сразу ознакомил их с делами Миссии, рассказал о трудностях и особенностях миссионерской деятельности в Японии, о том, «как нужно вести здесь дело проповеди, как следует воодушевляться и других воодушевлять на это дело, как нужно во все вникать здесь и ко всему прилагать свою руку; говорил о том, что не нужно иметь в виду никаких временных расчетов для Миссии, то есть мы не для России, не для Японии пришли, а делаем дело Христово, и поэтому не нужно ничего бояться...».
Первой задачей отца Андроника стало изучение японского языка, для этого епископ Николай дал ему двух учителей, и прилежный ученик занимался с одним утром, а с другим – вечером. Одна из трудностей миссионерской деятельности для отца Андроника, как и для всякого новичка миссионера, заключалась в сложности японского языка. Отец Андроник писал: «По первому совету Преосвященного Николая я с учителем японцем, ни звука не понимавшим по‐русски, принялся читать молитвослов: молитвы мне, конечно, все известны, поэтому я постепенно мог догадываться о значении того или другого японского слова; для более верного перевода мы прибегали и к мимике, и к лексикону. Просидел я над молитвословом больше месяца, заучил тысячи полторы слов с известным мне смыслом, а между тем оказалось, совершенно не могу составить фразы и не могу понять японского разговора, кой‐что понимая лишь у своего учителя, приспособившись к нему и его невольно приспособивши к своим словам. Пал я духом и не знал – как пособить делу. Грустно было сидеть при деле без дела, да скучно было и без языка сидеть среди японцев. Помог мне в этой беде наш миссийский диакон, лет пятнадцать проживший в Японии и говоривший, как настоящий японец. Он мне посоветовал купить так называемый “Токухон”, то есть азбуки и книжки для обучения грамоте японской... Таких книг... восемь частей. Читал я их, с первой начиная, и действительно, из немого сделался говорящим...»Через месяц после приезда, 31 января 1898 года, отец Андроник смог отслужить всенощную на японском языке. «Первая его служба на японском языке, – писал епископ Николай, – очень тщательно приготовленная им: почти нигде никакой ошибки в произношении... По всему видно, что человек сей – великая надежда Японской Церкви».
Сверхнапряженная деятельность отца Андроника в конце концов привела к расстройству его здоровья и ему пришлось вернуться в Россию. 5 марта 1899 года он был назначен ректором Александровской Духовной семинарии в Осетии с возведением в сан архимандрита. Расстроенное здоровье его не поправилось и в России, и 13 января 1900 года он был уволен от должности ректора и вообще от духовно‐учебной службы и отправлен в распоряжение Казанского архиепископа и 15 января назначен в Кизический монастырь. 9 сентября 1900 года архимандрит Андроник был переведен в Уфимскую епархию и зачислен в братию Уфимского архиерейского дома.
18 октября 1900 года по ходатайству епископа Уфимского Антония (Храповицкого) архимандрит Андроник был назначен ректором Уфимской Духовной семинарии, а с 11 января 1901 года, кроме того, – благочинным монастырей Уфимской епархии. За это время, пока архимандрит Андроник был благочинным, число монастырей увеличилось с шести до пятнадцати, был устроен единоверческий Воскресенский мужской монастырь, а в городе Златоусте открыт женский единоверческий монастырь.
6 июня 1906 года епископ Николай получил письмо от архимандрита Андроника, который писал, что Святейший Синод предлагает ему ехать викарным епископом в Миссию, чтобы быть преемником владыки, и привезти с собой из Казанской Духовной академии иеромонаха Гурия.
19 июня епископ Николай записал в дневнике: «Написал в Уфу отцу Андронику, звал сюда вместе с отцом Гурием, но не опечалюсь, если не исполнится это, а равно если, приехавши, тотчас опять вернутся; до того долго ждал, так много просил, надеялся и обманывался по этому предмету, что и улыбки, и удары судьбы привык переносить равнодушно».
23 октября 1906 года архимандрит Андроник был назначен помощником начальника Российской миссии в Японии архиепископа Николая и 5 ноября того же года в Свято‐Троицком соборе Александро‐Невской Лавры в Санкт‐Петербурге был хиротонисан во епископа Киотского. Приехав в Японию, он вновь горячо взялся за дело; однако ревностные труды на поприще миссионерской деятельности, чрезвычайное напряжение при слабом здоровье привели к тому, что владыка снова тяжело заболел и был вынужден подать прошение об увольнении его от миссионерской деятельности и 7 июля 1907 года был освобожден от миссионерского послушания.
8 марта 1913 года был назначен епископом Омским и Павлодарским.
В Омске организовал миссионерские курсы для духовенства 3 сибирских епархий. Убеждал духовенство в необходимости поездок священнослужителей в деревни, расположенные далеко от храмов, для совершения исповеди и Причащения.
С 30 июля 1914 года - епископ Пермский и Соликамский, с 1 июля 1916 года именуется Пермским и Кунгурским.
Епископ много способствовал народному просвещению и проведению миссионерской деятельности в жизнь. В Пермской губернии было много старообрядцев, но в конце концов стали возникать и единоверческие приходы. Из‐за недостаточного числа пастырей многие приходы подолгу оставались без постоянного священника. Стараниями епископа в Перми были учреждены пастырские курсы, созданные специально для подготовки единоверческих священнослужителей. Обучение заканчивалось торжественным богослужением. Литургию в единоверческом храме совершал по служебнику XVI века сам владыка.
Пермская епархия была одной из немногих, где архиерей и пастыри, особенно из числа миссионеров, с тревогой смотрели на стремительное распространение безбожия, на этот раз под видом научного социализма и марксизма. Учение это для народа явилось поначалу внешней, даже весьма благообразной стороной, как бы заимствованной из христианского учения, толкующим о справедливости, – внутри же оно было полно отрицания всех нравственных ценностей, яда морального анархизма, оно духовной смертью поражало душу всякого вверившегося ему. На просторы мировой истории вышла новая секта безбожников, обладавшая динамичностью и энергией древних еретических сект, сотрясавших христианский мир в течение столетий и нередко и ранее подчинявших себе целые государства.
В 1916 году в Пермской епархии были созданы миссионерские курсы по обличению неверия и социализма, проводившиеся под руководством пермского епархиального миссионера Андрея Гавриловича Куляшева. Курсы знакомили слушателей со средствами борьбы с безбожием, которое уже не ограничивалось «интеллигентным» населением городов, но широко разливалось по селам и деревням среди крестьян. Слушателям сообщались сведения о современном состоянии безбожия за границей и в России с научной постановкой вопросов о Боге, мире и человеке, причем обращалось особенное внимание на те положения в вопросах веры, которые оспаривались безбожниками. После занятий слушатели проводили миссионерские беседы с богомольцами, произносили по праздникам и воскресным дням в храмах проповеди, которые затем служили предметом разбора на лекциях.
Во все время служения епископа Андроника в Перми за каждой воскресной и праздничной литургией всегда говорилось две проповеди. Первую говорил епископ после Евангелия, вторую – после литургии кто‐нибудь из священников по назначению; проповеди говорились не с амвона, а с архиерейской кафедры.
В 1916 г. ездил на фронт, где 12 августа имел в ставке беседу с императором Николаем II. Епископ считал пагубным равнодушие многих архиереев Русской Церкви к проблемам современной общественной жизни, высказывал императору свое негативное отношение к некоторым сторонам государственной политики, резко отрицательно относился к Г.Е. Распутину, который боялся владыки.
При еп. Андронике было построено несколько храмов, в т. ч. величественный собор Белогорского монастыря. При одном из храмов было организовано попечительство о бедных, имевшее свою столовую, где обеды выдавались по дешевой цене всем желающим, а нуждающимся - бесплатно. При свечном заводе и на подворье Белогорского монастыря открылись книжные лавки. При храме училища слепых был устроен детский приют. Воскресенская церковь содержала на свой счет богадельню, в которой жили ок. 50 престарелых. При кафедральном соборе организовалось общество хоругвеносцев, насчитывавшее несколько десятков чел., в 1917 г. была создана дружина по охране собора и архиерейского дома. Владыка придавал большое значение кружкам ревнителей благочестия, в которых видел помощников пастырям в христианском воспитании народа, устраивал паломничества к святым местам.
После февральской революции 1917 г., в марте, Пермский исполнительный комитет послал телеграмму обер-прокурору Святейшего Синода с требованием уволить еп. Андроника от управления епархией «как опасного для общественной безопасности и как препятствующего духовенству в его праве соорганизоваться». Узнав об этом, еп. Андроник отправил обер-прокурору протест. Свт. Тихону, митр. Московскому, владыка писал: «Чем ближе присматриваюсь к растущей подлости, тем больше решаюсь отрясти прах от ног и уйти на покой».
В начале лета 1917 г. владыка был избран членом Предсоборного Совета и 27 июня 1917 г. отбыл в Петроград. Затем на короткое время вернулся в Пермь и 9 августа 1917 г. выехал в Москву на Поместный Собор Православной Российской Церкви.
На Соборе был избран председателем Отдела о правовом и имущественном положении духовенства, вошел в состав Издательского отдела Собора и был одним из энергичнейших его деятелей. «Огнь пылающий» - называли его участники Собора. После октябрьской революции 1917 г. епископ Андроник обеспечивал выход в свет документов и посланий Собора.
7 декабря был избран в числе шести заместителей членов Св.Синода, на случай их смерти.
12 апреля 1918 года епископ Андроник был возведен в сан архиепископа и 15 апреля прибыл в Пермь.
29 апреля у владыки был произведен обыск. Его обвиняли в призывании народа к вооруженному сопротивлению советской власти. Святитель ответил:
"Моя вера и церковные законы повелевают мне стоять на страже веры и Церкви Христовой и ее достояния. Если этого не буду исполнять, то я перестаю быть не только архиереем, но и христианином. Посему вы можете меня сейчас же повесить, но я вам гроша церковного не выдам, вы через мой труп пойдете и захватите, а живой я вам ничего церковного не выдам. Так я верую и поступаю, призываю и православный народ даже до смерти стоять за веру".
14 июня власти приказали архиепископу явиться к ним для ответа на вопросы обвинения. Народ, узнав об этом, стал скапливаться на соборной площади. Приказ пришлось отменить, и, чтобы народ совершенно успокоить, владыке прислали допросный лист на дом. Он ответил на все вопросы, и власти для успокоения населения города ответили многочисленным депутациям (одна из них была мусульманская), что они совершенно удовлетворены ответами архиепископа.
Власти обвинили святителя в том, что он отлучал от Церкви всех, кто посягал на церковное имущество, и отпечатал о том воззвание в количестве 550 экземпляров, призывал православных к защите церквей и монастырей и отпечатал этот призыв в 550 экземплярах, разослал эти воззвания по благочинным Пермской епархии; что он, «не довольствуясь произведенным у него обыском... позволил себе 30 апреля сего года послать отношение губернскому исполнительному комитету... в котором указывает на якобы беззаконные действия чрезвычайного комитета, а также местного исполнительного комитета»; «что он... 26 мая сего года с амвона кафедрального собора после чтения Евангелия о десяти прокаженных говорил проповедь явно контрреволюционного содержания, в которой, между прочим, заметил, что русское государство за грехи наказано Богом, – наказанием же является существующая власть, которая под видом свободы, равенства вводит насилие, притеснения и гонения...».
14 июня 1918 года губисполком получил прошение исполнительного Комитета Союза Пермской епархии разрешить архиепископу Андронику выезд в Москву по делам Союза. Власти отказали, решив арестовать архиепископа и немедленно расстрелять. Обсуждали, как произвести арест. Постановили объявить город на военном положении и привести в состояние боевой готовности все имеющиеся войска. Начальнику конной городской милиции приказали поставить по два конных милиционера против окон всех городских церковных сторожек на тот случай, если кто‐нибудь из звонарей захочет подняться на колокольню; если звонарь не послушается приказа, велено было немедленно стрелять. Для ареста святителя было поднято на ноги полторы тысячи войск.
Случайный свидетель обсуждения планов ареста архиепископа Андроника 16 июня рассказал владыке, какая угроза нависла над его жизнью. Но святитель, выслушав его, решил не покидать епархию, до конца исполнить свой долг, а если благословит Господь, то и пострадать за Него. На колокольню кафедрального собора был послан монах Михаил, которому было поручено бить по тревоге в набат. Несколько прихожан добровольно пришли на дежурство, чтобы быть свидетелями ареста святителя. В первом часу ночи 17 июня весь квартал, где располагался архиерейский дом, был оцеплен большими отрядами красногвардейцев. Были приготовлены лошади, и ждал кучер. Захватчики условились, что как только помощник начальника милиции Мотовилихи Жужгов выведет архиепископа, тут же подадут пролетку, чтобы как можно быстрее увезти владыку из города. В темноте один из отрядов подошел к архиерейскому дому, наружная дверь была заперта, чекисты быстро сорвали ее и вошли внутрь. Другая дверь. На стук вышел привратник.
– Где живет Андроник?
– Наверху.
Вооруженного конвоира оставили у наружных дверей, а председатель Пермской ЧК Малков, начальник Пермской милиции Иванченко и Жужгов поднялись наверх в покои владыки. Владыка вместе с двумя священнослужителями бодрствовал.
– Который из вас архиепископ Андроник? – спросил один из пришедших.
– Это я, – спокойно ответил святитель.
Вошедшие объявили, что им надо произвести обыск. С соборной колокольни в это время раздался набат и тревожные раскаты колокола прокатились над городом; прозвучало несколько выстрелов, и звон был прекращен. Владыке приказали немедленно спускаться вниз. В рясе, с панагией на груди, в клобуке, с посохом в руке вышел святитель к ожидавшей его пролетке. Жужгов сел рядом с архипастырем, один из чекистов взгромоздился на козлы, и пролетка быстро покатила в сторону Мотовилихи. Оставшиеся чекисты арестовали находившихся в доме архимандрита Пахомия, иеродиакона Евлогия, сторожа, швейцара и рассыльного. Все они были увезены сначала в ЧК, а затем в тюрьму. После того, как с них была взята расписка, что они не будут ничего рассказывать о судьбе архиепископа, они были освобождены.
Арестовавшие архиепископа Андроника, доехав до Мотовилихинской милиции, стали менять лошадей. На это время владыку поместили в канцелярии. Позвонил председатель Мотовилихинского совета рабочих депутатов Мясников и попросил отложить расстрел архиепископа до его приезда. Между тем рассветало, по улицам начиналось движение, и ехать дальше убийцы побоялись. Приехавший Мясников объявил милиционерам, что расстрел решено отменить. Это стало известно владыке, но он не поверил.
– Я знаю, что меня расстреляют, – уверенно сказал он.
Весь день 19 июня архиепископ провел в камере Пермской ЧК. Палачи уже сами начинали бояться святителя и, опасаясь его влияния на стражу, подобрали наиболее жестоких конвоиров, находивших удовольствие в издевательствах и насмешках над ним. Так прошел день. Вечером председатель Пермской ЧК Малков пригласил заместителя губисполкома, бывшего одновременно и представителем губисполкома в ЧК, Сивкова присутствовать при допросе архиепископа Андроника.
Приглашенный в кабинет, святитель молча занял кресло у письменного стола. Он долго не отвечал ни на один вопрос, молясь Богу и пребывая в Боге, делавшим его свободным и бесстрашным, как достигшего совершенной, изгоняющей страх любви, потом снял сделанную в форме креста панагию, завернул ее в шелковый лиловый платок, положил перед собой на письменный стол и, обращаясь к своим палачам и гонителям Церкви, сказал:
– Мы враги открытые, примирения между нами не может быть. Если бы не был я архипастырем и была необходимость решать вашу участь, то я, приняв грех на себя, приказал бы вас повесить немедленно. Больше нам разговаривать не о чем.
Сказав это, он неспешно развернул платок, надел панагию, спокойно поправил ее на груди и, погрузившись в молитву, не проронил более ни слова.
Расстреливать святителя поехали чекисты Уваров, Платунов и трое латышей. В первом часу ночи 20 июня Уваров въехал во двор ЧК и велел выводить архипастыря. В простой рясе, в клобуке, с панагией на груди, с посохом в руке вышел святитель. Из подвала выбежал Жужгов и попросил Платунова, чтобы и его взяли присутствовать «на похоронах Андроника». Платунов велел ему сесть в пролетку рядом с архиепископом. И они поехали. Дорогой святитель добродушно заметил Жужгову, что ему в Мотовилихинской милиции было лучше сидеть, по крайней мере, там над ним не издевались.
В ответ Жужгов злобно потребовал:
– Снимите постановление о забастовке.
Архиепископ ответил:
– Нет, не сниму, я знаю, что вы меня везете расстреливать.
Они ехали по Сибирскому тракту, миновали пятую версту и свернули налево, в лес. Проехав сажен сто, остановили лошадей.Жужгов отвязал от пролетки лопаты, одну протянул архипастырю и велел копать могилу. Святитель копал медленно, и палачи стали ему помогать. Когда закончили, Жужгов приказал:
– Давай ложись.
Но могила оказалась коротка, святитель подрыл в ногах, лег второй раз, но и тогда она оказалась короткой, и он снова копал, удлиняя ее. Наконец, когда могила была готова, владыка попросил помолиться. Палачи разрешили. Архиепископ минут десять молился, затем повернулся ко всем четырем сторонам, благословил свою пермскую паству и сказал:
– Я готов.
– Я расстреливать не буду, а живым буду закапывать, пока не снимешь постановления, – заявил Жужгов.
Архиепископ ответил, что никогда не сделает этого. И палачи стали забрасывать его землей. Жужгов несколько раз выстрелил. Тело святителя было неподвижно. Платунов выстрелил еще два раза, Жужгов один раз – в голову, и начали закапывать.
После казни палачи разделили оставшиеся от архипастыря вещи: чугунные часы, панагию и позолоченную цепочку.
17 января 1999 года архиепископ Андроник (Никольский) был канонизирован как местночтимый святой Пермской епархии. Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 2000 года для общецерковного почитания. На иконе Собора новомучеников и исповедников, написанной в то время, мученическая кончина святого Андроника была изображена в верхней левой части четвёртого клейма.
Тропарь
глас 5
Меч духовный взем священномучениче, / за Церковь и Отечество воинствовал еси; / и духом пламенея богомудре, / любовь Христову стяжал еси. / Жизнь убо временную ни во что вменив, / в жертву себе принесл еси. / Мы же, грешнии, молим тя, святителю Андрониче, // неотступным буди ходатаем за нас пред Богом.
Кондак
глас 4
Якоже апостол славный Павел, простотою себе украсил еси; почестей и славы избегая, в чистоте пред Богом подвизался еси; архипастырство тяжкое пронесый, Небесному ныне Архиерею предстоиши.
Молитва
О священная главо, святый священномучениче Андрониче, архиереев удобрение и молитвенниче о земле нашей дивный! Ты, вся красная мира сего ни во что же вменивый, и, по слову Господню, душу твою за други твоя положивый, помози нам, в расслаблении сущим, и теплохладностию сердечною обдержимым! Укрепи расслабленная колена сердец наших и настави нас на путь покаяния и крестоношения. Напоивый землю нашу Пермскую честною твоею кровию, не остави нас сирых, чад твоих, буди нам заступник и ходатай пред Престолом Вседержителевым. Сугубый венец -святительский и ученический от Господа приемый, укрепи нас пред лицем грядущих испытаний. Собери нас, расточенных, под единою главою -Христом, Коему слава, честь и поклонение подобает со Отцем и Святым Духом, ныне и в безконечные веки.
Аминь.
