Память 17 августа, в Соборах Вологодских, Кольских, Новгородских, Соловецких святых
Чтобы понять в каких условиях нёс православную веру Феодорит, нужно разобраться, кто же такие были лопари? "Саами" – самоназвание этнической группы. "Лопари" – русское обозначение этой народности.
Источники начала XVI-го века называют российских саамов «дикой лопью», то есть некрещёной. Её южные соседи, карелы, приняли христианство ещё в 1227 году, но тоже в большинстве своём оставались язычниками. Кольский полуостров, на котором жили лопи, входил в состав новгородских владений, по меньшей мере, с начала XIII-го века. Более трёх столетий лопь пользовалась полной свободой в отправлении языческого культа. Новгородские, а затем московские власти терпимо относились к «поганским» верованиям народов Крайнего Севера. Русские правители регулярно взимали дань пушниной и предоставляли лопи неограниченную самостоятельность во внутренней жизни.
Языческой религии характерно многобожие, признание равенства людей. Обожествлялись солнце, луна, силы природы. Помимо верховных богов, по представлениям лопи, существовали духи (сейды) – божества низшего ранга, могущество которых простиралось на определённую местность. Задобрить их – значит обеспечить себе их содействие, благоволение. Если охотник убил зверя, то сейд – хозяин леса послал ему добычу. Охота неудачна – сейд неблагожелателен. Посредством жертвоприношений и ритуалов почтения духов лопь стремилась умилостивить невидимых владык промысловых угодий.
Языческая религия не представляла из себя стройного и устойчивого учения. Это была совокупность обрядов и верований разных эпох, включая культ предков, почитание тотемных животных и птиц – медведя, оленя, ворона, убеждение в существовании загробной жизни. У разных народов язычество имело свои особенности. У лопарей служителями языческого культа и хранителями традиций являлись кебуны, по-лопарски, – нойды. Они ведали ритуалами, исцеляли больных («изгоняли» из тела злых духов), делали предсказания (гадали), вступали в контакты с духами, при этом пользовались бубнами, позднее – поясом с металлическими побрякушками. Возможно, кебуны являлись и старейшинами в родовых общинах.
Терские лопари в результате длительного общения с русскими, несомненно, были немного знакомы с их верой. Посол Григорий Истома, посетивший Лапландию в 1496 году, рассказывал о лопарях: «Они носят платье, которое шьют сами из шкур различных зверей, и в таком одеянии иногда являются в Московию». Вероятно, лопари ездили на Двину для торговли или уплаты дани и могли воочию видеть весь уклад жизни русского населения. В середине XV-го века на Терском берегу возникают первые русские деревни – Умба и Варзуга. В 1491 году Соловецкий монастырь построил в Варзуге церковь во имя Николая-чудотворца, покровителя мореходов. Так в лопскую жизнь пришло христианство.
Утверждение лютеранства в Скандинавских странах несло угрозу распространения его в землях карел и лопарей. В начале 20-х годов XVI--го века назрела необходимость крещения лопи в «русскую веру». Решение этой задачи легло на монахов Соловецкого монастыря и новгородское духовенство. Московское правительство, заинтересованное в закреплении Лопской земли за Русским государством, активно содействовало христианизации язычников Севера.
В русском обществе горячо обсуждался вопрос о церковном землевладении. Защитник церковного землевладения Иосиф Волоцкий заявлял: монахи должны быть обеспечены всем необходимым для жизни, только тогда они смогут посвящать время богослужению. Противниками осифлян (сторонников Иосифа Волоцкого) выступали нестяжатели. Их идеолог Нил Сорский видел «путь спасения» в аскетической и отшельнической (в скитах по два-три человека) жизни вдали от суетного и погрязшего в грехах мира.
Единомышленники Нила Сорского устраивали скиты на Севере. Идея подвижнической жизни вела их в глухие места Белозерья и Поморья. Последователи Нила Сорского, умершего в 1508 году, – Вассиан Патрикеев, Максим Грек, Артемий – продолжали борьбу с осифлянами. Их устав, как «инокам жити», кратко изложен так: «Сёл не держати, не владети ими, но жити в тишине и безмолвии, питаяси своима руками».
К числу нестяжателей принадлежал и соловецкий монах Феодорит.
О соловецком просветителе саамов, к сожалению, нет исторического трактата, подобного, например, «Житию Трифона Печенгского». Исследователи считают, что, практически, единственным источником сведений о Феодорите являются воспоминания его «духовного сына» – знаменитого князя Курбского – одного из крупных военачальников Ивана Грозного. Поэтому исследователи жизни Феодорита Кольского, в основном, опираются на этот источник информации.
Феодо́рит Ко́льский стал первым составителем письменности для саамов и первым переводчиком богослужебных текстов на саамский язык.
Преподобный Феодорит родился в Ростове в 1481 году. Был он воспитан в крепкой вере и благочестии и получил превосходное образование при архиерейском дворе в Ростове Великом, в совершенстве овладел греческим языком. Уже в 1492 г. он трудился в Соловецком монастыре под началом игумена Досифея над переписыванием новгородских книг. В 13 лет принял он на себя монашеский образ и был отдан на святое послушание старцу ("святу, премудру и многолетну сущу") по имени Зосима в пу́стыне на реке Шуя, где в течение 15 лет постигал основы монашеской жизни. В атмосфере живых преданий и строгих традиций воспитывался молодой Феодорит. "Навыче всякой духовной премудрости" он формировался как богослов и книжник, в чём ему оказала помощь Соловецкая библиотека, которая в силу выполняемого им послушания полностью прошла через его трудолюбивые руки, жаждущую душу и пытливый ум.
В 1509 году Феодорит архиепископом Новгородским Серапионом был поставлен иеродиаконом.
В 1511 году иеродиакон Феодорит принимает решение отпроситься уйти в паломничество, как тогда говорили, на созерцание. Он посещает преподобного Александра Свирского. Преподобный принял иеродиакона очень тепло и "зело любяще его, пока он жил в монастыре оном". Образ этого сурового и, одновременно, смиренного северного подвижника, преподобного Александра Свирского навсегда остался в сердце молодого Феодорита, укреплял его и был примером.
Затем Феодорит направился в далекие Заволжские "великие монастыри, ища храбрых воинов Христовых", к "заволжским старцам", живущим по многочисленным скитам и продолжающим великое духовное делание преподобного Нила Сорского, возрастающим на древних традициях пустынных отцов православного Востока в духе "нестяжания" и умной молитвы. Обойдя все те обители, он поселился в "Кирилловом (Белозерском) великом монастыре", так как именно здесь он нашел "духовных монахов" и "святых мужей".
Незадолго до смерти Зосима призвал своего ученика, и Феодорит поспешил на Шую. После смерти своего духовного отца Феодорит удалился для уединённого жительства к необитаемому тогда устью Колы до "глубоких варваров, Лопарей диких", на Крайний Север, к «ребрам северовым». Здесь он встретил отшельника по имени Митрофан, прожившего в этих лесах около пяти лет (по всей видимости, речь идёт о Трифоне Печенгском), построил келью и начал свои монашеские подвиги.
Из Соловков к устью реки Колы Феодорит прибыл на судёнышке морским путем. Поселился здесь в непроходимом лесу (именно такие были древостойные массивы в районе нынешнего Мурманска, в том числе на мысе Зелёном – от чего и название пошло). Немало трудностей встретил первопроходец – разбросанность поселений местных аборигенов, суровый климат, особенно затруднявший передвижение снежной зимой, но главное – непреодолимый, казалось, языковой барьер: саамские племена говорили на столь отличительных диалектах, что одна из групп их зачастую не понимала другую…
Не мешало бы послать в эту глухую местность нескольких проповедников, владеющих разными языковыми наречиями лопарей. Но где взять-то таких, если в Соловецком монастыре Феодорит слыл самым образованным среди монахов.
Целеустремлённый пионер одолел в дикой Лопи все трудности, сам построил жильё. Добывая пропитание и приспосабливаясь к быту коренного населения, он сумел наладить доброжелательные отношения с лопарями. А через несколько лет, когда «искусен уже был языку их», стал склонять аборигенов к «вере Христовой».
«Феодорит Пустынник» – под таким именем знали Феодорита современники – начал миссионерскую деятельность среди лопарей. Он, как и многие другие православные русские миссионеры, начал проповедь Христа с себя самого, с личного подвига спасения в пустынных местах.
За ответами на сложные вопросы племя лопарское то и дело решает обратиться именно к «Феодориту Русскому, ибо он широко ходит». Феодорит также внушал лопарям мысль о том, что лишь в союзе с русским народом, а не на «Датской стороне», может уцелеть народ лопарский. Это приносило плоды, русские и лопари всегда показывали пример доверительных отношений между собой.
В 1526 году в устье Колы была поставлена христианская церковь, для освещения которой прибыли новгородские служители, посланные для этого сюда архиепископом Макарием. Впоследствии в этом же православном храме крестили лопарей, живших по рекам Коле и Туломе.
В конце 30-х годов Феодорит приезжает в Новгород, где получает сан священника. Его самоотверженное подвижничество во имя веры, жизнь аскета, подчинившего «плоть свою… в послушание духа», вызывает преклонение даже среди высоких сановников. Так Феодорит становится духовником самого новгородского архиепископа Макария.
Он приводит к истинной вере множество знатных "светлых и богатых граждан". К нему идут и идут страждущие, и он "целит недужных, возвращает заблудших душою", пробуждает небывалое покаяние у них. Но мыслями он далеко, в той, любезной его сердцу Северной стране, среди полюбившихся ему лопарей. О них Феодорит рассказывал Курбскому: "народ Лопский, люди зело просты и кротцы и отнюдь всякого лукавства неискусны, ко пути спасения же тщаливы и охочи зело".
Через пару лет креститель саамов вновь прибывает на реку Колу. Теперь уже с намерением построить здесь – в центре Русской Лапландии – христианский монастырь как оплот веры и источник дальнейшего распространения православия в этом северном крае. На такое благородное дело почитатели истового священнослужителя из числа состоятельных новгородцев пожертвовали «немало серебра». На подвижнический путь за собой увлекает он в эту поездку и некоторых единомышленников-монахов.
В конце 1530-х годов жил четыре года в Белозерской Порфириевой пустыне. По всей видимости, именно здесь он занимался составлением письменности для саамов и переводом c церковнославянского на саамский язык богослужебных текстов. За основу созданной им письменности была, вероятно, взята письменность, созданная в 1372 году для пермского (древнезырянского) языка святителем Стефаном Пермским (около 1340/1345 – 1396).
К этому времени Феодорит уже в совершенстве знает лопарский язык («искусен уже был языку их»), до такой степени, что обучает лопарей Писанию, а также осуществляет перевод основных молитв с церковнославянского на лопарский язык. Надо полагать, что Феодорит в своём монастыре на реке Коле, действительно, ввёл служение на лопарском языке, поскольку основная масса братии состояла из лопарей. В этот период он крестил более двух тысяч лопарей.
Местом будущей обители выбран остров в речном устье Колы, где была возведена Троицкая церковь. Как и Сергий Радонежский, так и Феодорит и Трифон Печенгский начали строительство своего монастыря с храма, посвященного Троице – символу единства Бога Отца, Бога Сына и Святого Духа. Это же триединство символизировало гуманную идею общечеловеческого братства и взаимолюбви.
Возводя храм во имя Троицы, первосвятители диких (языческой веры) народов Руси хотели подчеркнуть свои благие намерения.
Вскоре пустынник Феодорит начал миссионерскую деятельность среди лопарей: летом – в становищах рек Ваенги и Туломы, зимой – среди тех лопарей, которые приходили к реке Коле для сезонной охоты. После семи лет непрестанных трудов были крещены лопари погостов на реке Ниве и часть северо-восточных лопарей. В 1526 году в устье реки Нивы поставлена и освящена церковь во имя Иоанна Крестителя, ставшая началом погоста, а в настоящее время – города Кандалакши. К 1531 году в районе первоначальной кельи просветителя возник погост православных лопарей и построено две церкви – Благовещенская и Никольская, ставшие началом будущего города Колы.
Несмотря на яростное противодействие местных колдунов-нойдов, проповедь миссионеров привела к обращению части местного населения в христианство. Успехи проповеди вызвали необходимость церковного строительства, священников для окормления вновь обращённой лопи.
Ведь, как утверждается в тексте «Жития Трифона», лопарские кебуны встретили его первые попытки проповедей новой веры отнюдь не смиренно: «… за власы трогаху и о землю метаху, и бияху…». Только личным примером долготерпения, бескорыстия, через ненавязчивое внушение идеалов христианства, миролюбия и людской взаимопомощи удалось и Трифону, и Феодориту добиться того, чего они достигли в Лапландии.
В 1530 году Феодорит и Митрофан отправляются в Новгород к архиепископу Макарию. Миссионеры возвращаются на Север со строителями для строительства церквей. Вместе с ними от новгородского архиепископа идёт иеромонах Илия, который должен освятить вновь построенные храмы. В 1532 году Феодорит с иеромонахом Илиёй освятили церкви на Ниве, Поное, Коле и Печенге.
Первые годы на острове Усть-Коле всё шло своим чередом: строились церковь и жилая изба для монахов, состав которых пополнялся новопостриженными лопарями. Чтобы они могли постигать христианское вероучение, их обучали грамоте, в том числе и умению писать по-русски.
Но в отличие от Трифона, который духовное наставление «диких лопи» сочетал с их мирскими интересами, ведя «беседы о куплях» – о выгодах торговли – занятии новом для аборигенов, Феодорит лишь сеял веру среди местных жителей и слишком фанатично приучал к аскетизму монахов: жить без «имений» (частной собственности), не иметь служек и даже чисто женские работы (например, стирку белья) выполнять самим… Копившееся годами недовольство столь строгими порядками привело, наконец, к бурному протесту. Монашеская братия распалась, а с нею и мечта наставника о будущем монастыре: новгородские пришельцы отправились восвояси, а монахи-лопари ушли к Трифону на Печенгу.
Вот и получается, что не кознями сатаны, как утверждал князь Курбский, загублено было святое дело Феодорита. И даже самого его, увы, в 1548 году изгнали из Усть-Колы.
Через какое-то время Феодорит вновь отпросился у владыки Макария отправиться на Север, к любимым своим лопарям. И Святитель благословил его приступить к окормлению Рождества-Богородичного монастыря в Кандалакше, в котором он игуменствовал с 1548 по 1551 годы. В отличие от других северных монастырей, "феодоритовский" Кандалакшский был явно нестяжательного типа ("безвотчинный").
По прибытии Феодорита «из земли Лопи» в столицу Руси в 1551 году он вовлёкся в круговерть придворного конфликта между защитниками церковного землевладения и сторонниками нестяжательства – жизни «по правилам апостольским». Конечно, Феодорит принял сторону вторых. Царь же вёл себя двойственно, пока «нестяжатели» свою борьбу стали явно проигрывать. Против Феодорита его противникам удалось выдвинуть самое страшное обвинение – в еретичестве, то есть в подрыве не только вероучения (в этой части обвинения, возможно, припомнили и его неудачу с монастырем в Коле), но и основ государственного строя. Нужно отдать должное мужеству Феодорита: зная, что может понести самую жестокую кару, вплоть до сожжения заживо, он не дрогнул, не изменил своим аскетическим убеждениям и смело продолжал обличать своих клеветников в попрании «священного правила». Но силы единомышленников Феодорита оказались неравны противостоящим. И хорошо ещё, что всё закончилось ссылкой его в Кирилло-Белозерский монастырь.
Однако Феодорит потерпел поражение только как политический борец, а как священник он продолжал оставаться образцом неукоснительного соблюдения христианской морали, убеждённым проповедником нравственного совершенствования человека. Не случайно, по воспоминаниям Курбского, Феодорита в этом его втором (после лопарского из Усть-Колы) изгнании «наилепшие» (самые верные) монахи белозерские почитали за «святого мужа».
Кстати, именно Курбский – «духовный сын» Феодорита – вызволил из ссылки своего наставника, который письмом оттуда поведал «нестерпимую скорбь свою». Князь в окружении прочих высокопоставленных царских приближённых явился к другому «духовному сыну» опального священника – бывшему Новгородскому архиепископу Макарию, а теперь митрополиту Московскому, с ходатайством об отмене наказания. Макарий повелел дать свободу Феодориту с выбором места жительства на усмотрение самого изгнанника.
С осени 1556 года Феодорит как богослов и знаток греческого языка находится уже при царском дворе и использует благоприятное время своего влияния, чтобы представить царю своего давнего друга и сопостника преподобного Трифона Печенгского и заручиться царской поддержкой в деле становления новой обители в устье реки Печенги.
Вскоре опального священника призвал сам Иван Грозный по делу весьма важному. Недавнее своё венчание на царя всея Руси, взамен прежнего титула великого князя, ему требовалось подтвердить благословляющей грамотой вселенских патриархов. Для поездки к ним нужен был благочестивый и высокообразованный в богословских науках священник с авторитетной известностью. К такой дипломатической и ответственной миссии сочли наиболее подходящим именно Феодорита. В своей поездке, которая длилась почти год, он посетил Афон и Иерусалим.
С честью выполнил поручение Ивана IV, вернувшись из поездки с «книгой царского величества» – документом, подписанным 36 восточными митрополитами и епископами.
Царь, желая оказать милость своему искусному дипломату, предложил ему щедрые дары и пообещал церковную власть, какую святой захочет. Отказавшись от всех соблазнов, святой отвечал: «Одного прошу – да с покоем и со безмолвием в келье до исшествия моего да пребуду».
Не помогли и упрашивания Феодорита самим царем. Поблагодарив за милость, он удалился. Однако не менее упорный монарх распорядился послать богатые епископские облачения вслед за старцем. Тогда последний, чтобы раз и навсегда покончить с высочайшим пожалованием, взял и продал сей дар, а деньги раздал нищим.
Почему, все-таки, Феодорит стал посланцем царя? Самое главное требование Царя было – достойно представить Русскую Церковь. Нужен был благолепный, видный старец, могущий красноречиво и грамотно отстоять достоинство и богословский уровень Российского Православия. И это ни где-нибудь, а в беседах с отцами Греческой Церкви, гордых своими древнейшими христианскими традициями и эллинской культурой, да ещё перед лицом Вселенского Патриарха. Видимо, действительно, Феодорит в духовной жизни Руси XVI века явление совершенно уникальное. Он пронёс через всю жизнь от своей столь благочестивой, целомудренной юности до глубокой, благодатной старости такой чистый и блаженный свет веры Евангельской, настолько неподвластной соблазнам и терниям века сего, что этого преподобного старца Церковь Православная ещё до его официальной канонизации удостоила редкого титла – «Блаженный». Такого титла блаженных отцов и учителей Церкви удостаиваются лица, которые хотя и не прославлены в лике святых, но пользуются уважением за свою высокую образованность и подвижническую жизнь.
Местом жительства себе Феодорит избрал Вологодский монастырь.
Скорее всего, последние годы своей жизни Феодорит провёл в им основанном Кандалакшском монастыре. Предчувствуя скорую кончину, старец попросил перевезти его в Соловецкий монастырь. Он скончался там 17 августа 1571 года и был погребён у южной стены Спасо-Преображенского собора.
Но перед кончиной он дважды посетил обитель Трифона в Печенге. Один раз добирался туда морем из Холмогор, а вторично – зимой – «на пруткошественных еленях (быстрых северных оленях)…не щадяще старости и немощного тела».
Возможно, Феодорит – противник монастырского землевладения – на исходе жизни признал достижения более практичного Трифона: основанная им обитель стала твердыней христианства и хранительницей русских земель в европейской Лапландии.
Однако значение деятельности Феодорита в центральной части Кольского полуострова весьма весомо.
Потому после разгрома в 1589 году Печенгского монастыря «свейскими немцами» (так в те времена называли шведов), Кола стала столицей Русской Лапландии.
Уже при жизни Феодорит прославился многими чудесами.
За прошедшие 4 столетия с момента смерти Феодорит Кольский так и не был прославлен и в Святцах не упоминался. Причиной такого забвения деяний великого подвижника явилось то, что Феодорит, вместе с другими «заволжскими старцами» после Соборов 1553-1554 годов оказался в опале. Потому, несмотря на очевидную высоту духовной жизни старца и его миссионерские подвиги, титла святости он так и не сподобился.
В 2003 году Феодорит Кольский был прославлен в лике преподобных. Память совершается в Соборе Кольских святых – 15/28 декабря и местно – в день смерти – 17/30 августа.
Таким образом, преподобный Феодорит явил собой пример полноты всей жизни во Святом Духе, от младенчества до глубокой старости сохранив чистоту, девственность и праведность. Это уровень самых великих святых, таких как: святитель Николай Чудотворец, преподобный Серафим Саровский и преподобный Сергий Радонежский. Но преподобный Феодорит является не только миссионером и пустынником, он также явился и ярким государственным деятелем.
Существует деревянная церковь на подворье Трифоново-Печенгского монастыря в Мурманске, домовая церковь в Североморске и одна часовня во имя преподобного Феодорита. Стараниями епископа Митрофана (Баданина) были составлены житие, тропарь и кондак преподобного Феодорита Кольского.
