Когда немцы взяли Загреб, тогда же хорватскими нацистами — усташами — было провозглашено «Независимое Государство Хорватское». НГХ вошло в историю невиданными прежде зверствами. Только за шесть недель 1941 года усташи уничтожили 180 тысяч сербов (именно тогда появился термин «чистка»), и это было лишь начало. Концлагеря в НГХ отличались особо изощренными способами мучений и ликвидации узников.
Самым известным стал Ясеновац — третий по величине после Аушвица (Освенцима) и Треблинки концлагерь в Европе. Здесь было уничтожено более 700 тысяч человек: полмиллиона сербов, 40 тысяч цыган, 33 тысячи евреев и 127 тысяч антифашистов разных национальностей, в том числе хорватов. Среди жертв — более 20 тысяч детей в возрасте до 12 лет, включая новорожденных младенцев и малышей нерожденных, которых усташи вырывали из утроб матерей. Для этой (впрочем, не только для этой) цели существовали специальные ножи — серборезы или сербосеки. Серборез крепился на запястье руки, чтобы не уставала резать. Для начинающих открывали школы по виртуозному владению серборезами. Устраивались соревнования на время, кто больше убьет — разумеется, с выдумкой, с дроблением суставов, выкалыванием глаз. Жестокость усташей повергала в шок даже немецкое гестапо. Причем это было не сумасшествие отдельных маньяков, а государственная политика НГХ.
Политика геноцида велась открыто и постоянно получала публичное одобрение от высшего руководства государства. Вот что говорил будущий глава МИД Лоркович: «Мы должны уничтожить всех сербов в Хорватии! Это наш долг, и мы это выполним...Элементы, которые следует уничтожить, это наши сербы и наши евреи». А вождь усташей Анте Павелич так подбадривал своих подчиненных: «Хороший усташ - тот, кто умеет использовать кинжал, чтобы вырвать ребенка из чрева матери». При этом надо понимать, что если уничтожение евреев хорватскими властями было отчасти обусловлено «просьбами» союзника в лице нацистской Германии, то геноцид сербов был инициативой лишь самих усташей – никакого принуждения со стороны Германии в этом вопросе не было.
Сохранилось достаточно документальных данных, которые проливают свет на творимые усташами зверства. Свидетельствует известный итальянский писатель Курцио Малапарте: «Это устрицы?» - спросил я у поглавника? Анте Павелич поднял крышку хлебницы, показав мне эти моллюски, эту скользкую желатинообразную массу устриц, и сказал, улыбаясь своей доброй и усталой улыбкой: «Это подарок моих преданных усташей: здесь двадцать килограмм человеческих глаз».
«У нас есть три миллиона пуль. Мы убьем часть сербов, вторую часть переселим, а оставшихся обратим в католичество, то есть сделаем из них хорватов», — сказал 22 июля 1941 года Миле Будак, министр образования НГХ. Это был геноцид: людей убивали за то, что они сербы, и за то, что православные. Делалось это при широкой поддержке католического духовенства. Одним из комендантов Ясеноваца был францисканский монах Мирослав Филиппович по прозвищу «Брат сатана», который ночью уходил на бойню, а утром возвращался и спокойно завтракал.
Отдельно стоит остановиться на роли католической церкви. Усташи как организация в период своего рассеяния в 30-х гг., во многом сформировалась и осталась на плаву благодаря поддержке католического духовенства – как Хорватии, так и Италии. Обещания создать национальное государство и предоставить свободу католической церкви не могли не оказать влияния на клир. В итоге уже после прихода усташей к власти католическая церковь воспринимала новое государство как свое детище, поддерживая все начинания светских властей.
Читаешь воспоминания сербки Зорки Делич-Скибы, ребенком оказавшейся в усташском «приюте» для детей, чьих родителей усташи же и убили, — волосы дыбом встают от методов, которыми монахини «перевоспитывали» детей в католичество. Скажут: в семье не без урода, православные тоже всякие бывают. Так, конечно, но вот папа Римский Иоанн Павел II в 1998 году причислил к лику святых одного из вдохновителей геноцида — Загребского архиепископа Алоизия Степинаца. Какое все-таки своеобразное понимание святости.
Мученики Ясеновацкие — это те, кто не дрогнул, не отрекся, кто спокойно смотрел в глаза палачам — как святой мученик Вукашин из села Клепац, мужество которого поразило даже опьяневшего от крови садиста.
Сквозь века страданий сербы пронесли утешавшую их пословицу: «Есть Бог на небе и Россия на земле!». Россия традиционно, исторически — друг сербов. Только защищает ли она их сегодня? Ну, а мы — не политики, не государственные деятели, рядовые граждане, но при этом православные, единоверцы, сестры и братья сербов, — чем мы можем им помочь? Нашими молитвами.
Да хранят Сербию ее святые — и великомученик Лазарь, и преподобные Иустин с Симеоном, и новомученики Ясеновацкие. Впрочем, почему «ее» святые? Они ведь — и наши тоже, как и русские святые для сербов — свои. И Сербия останется православной до скончания времен — ведь князь Лазарь сделал правильный выбор.
#############################
7 июня 2012 года на очередном заседании Священного Синода Русской Православной Церкви было принято решение включить в месяцеслов Русской Православной Церкви Собор новомучеников Ясеновацких с установлением празднования их памяти 31 августа (13 сентября). Новомученики Ясеновацкие — православные сербы, принявшие мученическую смерть в 1941-1944 годах. По данным, существующим на сегодняшний день в годы Второй мировой войны в Ясеновце было уничтожено семьсот тысяч православных сербов.
Хорватские усташи-римокатолики, защищая, как они утверждали, римокатолическую веру от «восточной ереси», самым изуверским образом истребили сотни тысяч православных христиан, превратив, таким образом, каждую деревню славонской епархии в святыню. Центром мученичества является Ясеновац. Здесь находился самый страшный лагерь смерти, он был создан Независимым государством Хорватия (НХГ), существовавшим на части территории оккупированной Югославии с 1941 по 1945 год. Ясеновац представлял собой комплекс лагерей и был страшнее любого немецкого лагеря, что подчеркивал профессор Иегуда Бауэр из Яд-Вашема. Потому что людей убивали не оружием, не газом, а резали ножами, распиливали пилами, применяли самые изуверские пытки.
В системе концлагерей Ясеновац погибли десятки священнослужителей, включая нескольких архиереев. Особое место в ясеновацком аду занимают детские лагеря, дети переводились в отдельный лагерь, который находился в Ястребарско, близ Загреба. По существующей статистике во время войны только в концлагерях, расположенных на территории Югославии убито 73 316 детей в возрасте до 14 лет. В зверских преступлениях участвовали и клирики, один из наиболее известных палачей – Мирослав Филиппович Майсторович, известный под кличкой «фра диаволо» в 1947 году на суде в Загребе заявил: «Прошу в качестве смягчающего обстоятельства указать, что я убивал преимущественно детей, а кто может утверждать, что из детей выросли бы хорошие люди?». Дионисий Юрчевич клирик религиозного отдела при правительстве заявляет: «Сегодня не грех убить и малых детей, если они мешают усташскому движению. Не думайте, что если я священник, то не могу взять в руки нож и не вырезать все, что в колыбелях, если оно против усташской власти и государства».
Тема Ясеновца была известна в Югославии, но на изучение этой темы существовал запрет. Ради «братства и единства» между сербами и хорватами правительство Тито старалось скрыть национальную принадлежность жертв и палачей. Вплоть до 1980-90-х годов нельзя найти книг, опубликованных на иностранных языках, югославские ученые не принимали участия в научных конференциях, посвященных страданиям времен Второй Мировой войны. Церковь уже в начале 80-х годов начала настаивать о литургическом поминовении ясеновацких мучеников. Крайне важное событие произошло в 1984 году, когда была освящена восстановленная церковь святого Иоанна Крестителя в Ясеновце, которая стала первой его жертвой, так как первых узников лагеря заставили ее рушить, а из ее материалов строить первые здания лагеря. С того момента поминовение жертв Ясеновца преображается, их воспринимают как свидетелей Христовых. Попадая в Ясеновац вы испытываете то же чувство, что и в Великую Субботу, когда поется «да молчит всяка плоть…».
Еще одно важное событие произошло в 2011 году, когда Синод Сербской Церкви принял решение посмертно наградить орденом святой царицы Милицы Диану Будисавлевич за невероятный подвиг милосердия и героизм. Диана спасла из усташеских концлагерей 15 336 детей (более 12 тысяч из спасенных пережили войну). Орден был вручен ее правнуку Леонарду, о подвиге Дианы не знали даже родственники…
Диана родилась 15 января 1891 г. в Инсбруке, вышла замуж за серба из Хорватии Юлия Будисавлевича, ее муж был известным хирургом, профессором университета. В декабре 1941-го Диана, пользуясь своим австрийским происхождением, начала свою миссию по спасению детей из концлагеря, в этой акции погибло 11 человек, ее помощников. Ее инициатива вошла в историю как самая крупная акция по спасению во время Второй Мировой войны.
На первой странице Дневника она записала: «Одна моя портниха словенка, от нее я узнала, что здешние словенцы помогают словенцам беженцам с оккупированных немцами территорий, другая – еврейка, несколько раз мне рассказывала о большой акции помощи членам еврейской общины в концлагерях. Для страдающих представителей православной веры в Загребе не проводится никаких акций помощи». Так Диана начала свой дневник и в тот же момент началась ее «Акция», в которой были спасены тысячи детских жизней.
Она рисковала жизнью и знала это. «Я исходила из того, что не считаю свою жизнь более ценной, чем жизни безвинно страдающих, и у меня есть возможность им помочь, при этом, прежде всего, имею в виду детей, моя жизнь была достаточно богатой и я приму события такими, какими они будут..», записала Диана в своем Дневнике, который она вела с 23 октября 1941 г. до 7 февраля 1947 г. В дневнике она оставила свидетельство о своей деятельности и ужасах усташского террора над сербами.
Спасти детей можно было одним способом – изменить их идентитет, то есть отдавать их в хорватские семьи, отдавать в детские дома католической церкви…
Подвиг Дианы заключается и в том, что она составляла картотеку детей, куда записывались те данные, которые удавалось узнать. Составление этой картотеки было для Дианы также важно, как и спасение жизней: «Только о некоторых из оставшихся мне удалось получить данные, маленькие умирающие создания не могли ничего сказать, некоторые умирали там (в лагере), некоторые умирали уже у нас, маленькие мученики, неизвестные, безымянные дети. А у каждого была мать, которая рыдала о нем, у каждого был дом, одежда, а сейчас голое тельце втиснуто в массовое захоронение. Девять месяцев его вынашивали, в муках рождали, с радостью принимали, с любовью растили и воспитывали, а теперь …»
Один из детских лагерей, основанный 3 августа 1942, после окончания военных операций на Козаре и Шамарице находился в Сисаке, это был особый лагерь, со служебным названием «Дом для детей беженцев». Детский лагерь в Сисаке, самый крупный лагерь такого типа в НДХ, находился под покровительством женской ветви усташского движения и Усташской надзорной службы. В так называемой Больнице, дети лежали на полу, на тонком слое грязной соломы, слипшейся от кровавых испражнений и покрытой роями мух. Дети ничем не накрыты, голые и босые.
Осталось свидетельство Яны Кох, помощницы Дианы: «Бараки соединялись коридорами, в которых дежурили усташи охранники. Отовсюду раздавался детский плач, там находилось около четырехсот детей: новорожденных, от нескольких дней или месяцев до четырех лет. Невозможно было узнать, сколько детей поступало, и куда их отправляли…».
Диана тоже записала в Дневнике: ««В детской больнице было несколько комнат, в которых лежали дети. Комнаты без мебели, только подкладные судна, на полу сидели и лежали невероятно исхудавшие маленькие дети. Врач сказал, что для помощи слишком поздно. Почти никто из детей не держится на ногах. Они умирали от дифтерии. Их маленькие голые тела заворачивали в бумагу и складывали на лестнице, ведущей на чердак. Остальные дети почти все время проводили на горшках – их мучила страшная диарея.
Мы были в лагере с семи утра до восьми вечера. Мы не могли принять всех детей, потому что у нас не было необходимого количества вагонов для транспорта в Австрию. Мучительный вопрос: кого вывозить — больных или здоровых? Было решено, что за два дня мы сможем забрать всех транспортабельных детей.
В Окучанах больные дети помещены в машины. Я следила за 62 детьми, которые лежали на деревянном полу, на соломе в вагонах для скота, без еды и питья. Дорога в Загреб казалась бесконечной. Все, что я могла сделать, это как-то попытаться их успокоить. Во сне дети звали своих родных. На станциях люди, видя их страдания, давали нам воду… Наконец, около 9 утра мы прибыли на главную станцию. Многие умерли. Несколько дней назад двое рабочих вернулись из Германии, где они работали как волонтеры, чтобы найти свои семьи. Один из них, из Мостара, нашел жену и одного ребенка, но не было маленькой дочки. Он пришёл к нам. Ему разрешили пройти вдоль поезда, отец звал «Любо, Любо», вдруг, у вагона с самыми маленькими раздался ужасный крик отца. Он увидел свою умирающую дочь, схватил ее, побежал к врачу, но было поздно.
При перевозке было 700 детей. Переговоры с Министерством здравоохранения и с католическим архиепископом по их размещению и обеспечению оказались безрезультатными. В старом замке профессор Драгишич и его жена устроили больницу. Там находится много детей. Для многих было слишком поздно, но некоторых мы спасли от верной смерти в лагере».
Записи от 9 апреля 1944 года: «Мы находим матерей, которые были разлучены с детьми. Даем им координаты, что они смогли их найти». И 28 мая 1945 года: «Передаю папки, списки для поиска детей, регистрации с фото и записные книжки со списком специальных наклеек детей».
Но в мае 1945 года Диану Будисавлевич ждал новый удар, Комитет безопасности тогдашней Югославии, ОЗНА, югославский НКВД, конфисковал весь архив Дианы Будисавлевич, запретив ей говорить о своем подвиге. Она записывает в Дневнике: «Для нас с госпожой Джакулой это страшная боль, мы лишились картотеки. Мы знали, что теперь многие матери напрасно будут искать своих детей. Страшное расставание в лагерях, многолетние страдания матерей на работах в Германии и, наконец, невозможность найти своих самых дорогих. Я должна все время держать себя в руках. Мне невыносимо тяжело, что мой многолетний труд пропал таким образом, но не столько из-за самой картотеки, рано или поздно мы передали бы ее в Красный крест, но из-за того, что многие родители теперь никогда не найдут своих детей».
Доктор Милутин Вучковац закончил медицинский факультет в Белграде 50 лет назад, возглавлял Клинический центр в Баня-Луке, работал в клиниках Белграда, Загреба, Любляны. Для нескольких поколений молодых врачей он стал легендой.
Доктор Милутин Вучковац семилетним ребёнком оказался в лагере, сегодня он жив благодаря подвигу Дианы Будисавлевич. Уверен, что ее подвиг заслуживает Нобелевской премии. «В неполные семь лет я прошел усташские лагеря, — говорит Милутин, — мы жили с родителями, дедушкой и двумя сестрами Зорой и Елизаветой. Нам пришлось бежать от усташей, когда мы добрались до Старой Градишки, там уже были усташи, женщин отделили от мужчин. В Ябланце детей отняли у матерей. Какие-то люди забрали меня и сестру Зору, я больше никогда не видел мать, деда и сестру. Детей отправили в Ясеновац, потом через Загреб в Ястребарско, в детский лагерь. Я смотрел, как умирают мои ровесники, промерзшие, голодные. Только когда был опубликован «Дневник» я узнал, что в Ябланац приезжала Диана Будисавлевич. Она многим помогла спастись. То, что я ребенком смотрел смерти в глаза, позже помогло мне исполнить желание отца: поступить на медицинский факультет и посвятить свою жизнь другим. Став гинекологом, я помог родиться тысячам детей. А крик новорожденного ребенка всегда отличу от тех криков, которые слышал тогда, семилетним ребенком. Сегодня я счастливый человек».
Известна и судьба актрисы Божидарки Фрайт. Божидарке Грублешич из села Велика Жулевица в Подкозарье во время усташского наступления было два года. Ее мать Видосава отчаянно боролась с усташами за малышку, но была убита на глазах у детей. В 1944 году девочку с номером 527-а взяли «на содержание и воспитание» бездетные Катарина и Степан Фрайт, ребенок не мог держаться на ногах, мачеха говорила о ней: «калеку взяли, калекой и осталась». Соседи Фрайтов неосторожно сказали девочке, что она не родной ребенок. «Когда мне исполнилось 17 лет, мама Катарина рассказала мне, что когда меня удочерили, они видели запись «Богдан и Вида» и крест, что значит, что они умерли. Еще Катарина рассказывала, что я всегда, увидев сырое мясо, закрывала лицо руками и плакала». Старанием Дары Грублешич Кукавицы, сестры отца Божидарки, загадка была разгадана.
После войны она работала в беловарской больнице, там она услышала страшную историю времен войны. Женщина рассказывала о трагедии, свидетельницей которой она была в своем селе, куда сгоняли козарский народ. Упомянула и лагерь в Сисаке и имя высокой красивой женщины, которую убили и отобрали ее ребенка. Это была Вида Грублешич, мать Божидарки. Начались долгие настойчивые поиски. Подполковник Дара обошла все архивы в надежде найти племянницу, а когда она однажды увидела ее лицо по телевизору, сомнений не осталось. «Мы говорили восемь часов, собирая осколки мозаики и, наконец, все сложилось. Так я узнала о своих родителях и раннем детстве», писала Божидарка после встречи с тетей. Это случилось в 1976 году.
Диана скончалась 20 августа 1978 года в Инсбруке. При жизни она не получила ни одной награды, ни одного ордена, ни одна улица не была названа ее именем. Многие спасенные не знали, что остались в живых благодаря Диане Будисавлевич.
